Новое-Cтарое
ОБИДНЫЙ СЛУЧАЙ
Пленный охотник на Новой Гвинее
Совал папуасам четыре гинеи.
Монеты на чёрных ладонях горели,
Совсем папуасы от них обалдели:
“Надолго? Зачем-почему ?“ – говорят,
“Берите, берите, – охотник был рад ,
Берите – хоть на три недели..”
Не спят папуасы – гинеи считают,
То на зуб попробуют, то закопают.
Охотника кормят, во всем ублажают,
Своих кредиторов они уважают.
Устроили праздник на третьей неделе,
И отдали долг. И охотника съели.
Довольне обидно, что наши гинеи
Пришлись не по вкусу на Новой Гвинее.
САПОГИ – 1
Сапоги, земляки, доходяги,
Чай,не жили, а с виду – “в летах”,
Не дойти до Мадрида и Браги,
На прогулку ли хватит отваги
Вдоль бараков, хоть это не лагерь,
А посёлок в мордовских местах.
Ай, ты, конь-золотое копыто,
Где ударишь – там нефть или газ,
Ай,Москва – золотое корыто,
Все – в законе, и всё напоказ,
Главный знает: вы – стоптаны, сбиты,
Но не в лагере вы, не убиты,
Ждите, будут подмётки для вас,
Главный едет – волнуется свита –
Самый нужный, вчера и сейчас ,
Здесь свобода с поэзией слита:
Кто захрюкает,тот не элита ,
Главный – занят, но вы не забыты –
Будут гвозди и клей про запас…
Сапоги, земляки, доходяги,
Русский воздух надеждой пропах,
Сыплет дождь, за дорогой – овраги,
Через лужи ли – хватит отваги –
К магазину – ведь это не лагерь
И не “зона” в колючих зонтах
12.2012
САПОГИ – 2
Начальству драил сапоги
Взаправду и во сне,
А нынче я – ловчей других –
Теперь их чистят мне,
Я разоденусь в пух и прах
Одним погожим днём –
И отразятся в сапогах
Машина, двор и дом,
Мне все должны – друзья, враги,
Остался… так… пустяк:
Распухли ноги – в сапоги
Не влезу я никак.
12.2012
БУКВЫ И ПОДОБИЯ
МЕДОВЫЙ МЕСЯЦ
C утра поднимается буквою “Х”,
Раскинувшись крыльями, крик петуха,
Чтоб лёгкой и розовой буквою “Ё”
Стекало с кровати любимой бельё,
Чтоб счастьем сияла, садясь на биде
Упругой и пышною буквою ”Д”.
У ЗЕРКАЛА
Кто сглазил нас, скажи, мой друг,
Что твердым ” Т ” пугал подруг ?
Ты в ночь свисаешь, отощав,
Унылой – в складках – буквой ” Щ “
* * *
Мой друг, подбоченившись буквою “Ф”,
C невестой фланировал – дамою треф…
Женился – и вот, как c ядром на ноге,
Плетётся покорною буквою “Г”.
* * *
Вот буквы “Р” и “Ь “
Сошлись в одной строке
И буквой “М” – от праздных глаз –
Ушли – рука в руке,
Чтоб, покатившись по траве,
В объятьях слиться в букву “В”.
* * *
Живот и грудь
Сошлись в ней буквой “В”
И места не осталось голове
ПОД ГИТАРУ
А. Галичу
Как осколок пост-империи
В пост-смирительной рубашечке
Сяду с милой в кафетерию,
Хлопну с милой по рюмашечке.
Вижу в мутное окошечко
Дождь и радугу над лужами
В историческое прошлое,
Никому теперь не нужное,
Где кривой брели дорогой мы,
В бога веруя грузинского,
Выйдя из “Шинели” Гоголя
Прямиком в шинель Дзержинского.
Но и там не горевали мы,
Разве что стихами мучились,
И подруги целовали нас
В наши щёки не колючие.
Как стаканчик опрокинется,
Так и третий не заблудится,
Веселее всё увидится,
Поскорее всё забудется.
Ты, арбатский мой художничек,
За сполна – не за двугривенный
Нарисуй её молоденькой,
Нарисуй меня счастливеньким.
Нынче здесь светло и красочно,
И у власти руки – чистые,
Что мне нефть – мне б кофе чашечку,
И – ни путиных с гебистами.
Не рабами, не атлантами
Жили мы, и пьём по случаю
И за то, что мы – талантливы,
И за то, что мы – везучие.
Мы пойдём, судьбой хранимые,
По Бродвею и по Алленби,
Нарисуй мне дом, любимая,
Тот, который потеряли мы.
2002
* * *
Пишу я Родине родной
Из консульства слова
О том, что я еще живой,
Да и жена жива.
“Ты от Крестов до Колымы
Наш радовала глаз,
И песни cтроем пели мы,
Как ты учила нас.
Ты берегла нас, как могла,
От западной чумы,
Мы шли на cлавные дела,
Но заблудились мы .
Люби меня, как я тебя ! —
Мы в силах мир спасти,
Так вспоминай нас, не скорбя,
И пенсию плати.”
… Бьёт о гранит река – Москва
Кудрявой головой:
Вот это новость! – ты жива,
И ты, гляжу, живой !
Покуда Путин есть у нас,
Мы все – как монолит,
За всю Россия и за вас
Душа его болит,
И что там нефть, и что тут газ ,
Коль он в Кремле не спит,
А Запад , не смыкая глаз,
В прицел на нас глядит.
Не зря он среди бурь и гроз
Навечно стал к рулю,
Чтоб доллар на коленях полз
К российскому рублю.
Побольше б деток нарожать –
И будет, как в раю…
Живите, мне недолго ждать,
Я подожду, я – ваша Мать….
Плачу. Терплю. Люблю.
23.02.2012
БРАЙТОНСКИЕ СТАРИКИ
05. 11. 2012 – за день до Выборов Обамы
Вы, принесенные ветром
Из заморской стороны,
Словно стертые монеты –
Ни цены и ни страны,
Брайтонские старики
Стариковски приодеты,
Надевают сандалеты
На кургузые носки
Брайтонские старики
Жарят зразы и котлеты,
Смотрят в русские газеты,
Усмехаются едва –
Говорят, Кремля секреты
Им ясны, как дважды – два,
Брайтонские старики
Из советских вышли прерий,
Задыхаясь от тоски,
На конюшне выбив двери,
Что-то есть сильней, чем страх,
Чем конюший – плетью в зубы,
Чем мундштук что рвал им губы
Чем колючей шпоры “ ах !”
…Деревянным тротуаром
Взад-вперед гуляют пары
И картавит баритон
В ресторане вальс-бостон…
Брайтонские старики ,
Плакальщики двух империй,
Сквозь потертые очки
Видят новые потери,
Что в аду им, что в раю
Ойкумены на краю
…Звёздно- полосатый мреет,
Не ликует, не зовёт :
( Звездопад – а не полет),
В Белом Доме песня зреет,
Музыка коробит рот,
Там Большой Мудаковод,
Предвкушая и балдея,
Взяв под ручку двух евреев,
Крутит гимн наоборот.
Утро красит красным цветом
Вашингтонское гнездо,
Может, каббала об этом?
Может, эта часть планеты,
Перед новой вспышкой света
Впрямь, накроется… ездой,
То ли, вправду, ждать потопа,
То ли льды покроют нас,
Самый час – звонить в Европу,
Жаль, сейчас у них намаз.
Красноносый ветер веет,
В новый мир страна плывёт ,
И машины – прочь с хайвеев –
Гонит в левый поворот,
Травку курим – веселеем,
И рожаем в недород.
….Брайтонские старики,
Неуёмная семейка,
Возвращайтесь на скамейки
Всем болезням вопреки
Две Отчизны души греют,
Две печали, две струны,
За Америку болеют
И на русском видят сны.
Будем живы!… До весны…
Пусть зима пройдет скорее!
МАККАВЕЯМ (167 г .до н.э.)
Стекает по лицам жара, словно жир по армейским котлам,
Походные деньги звенят – пересчитаны, в пальцах согреты,
Война в Иудее, но что бы не выпало нам,
Героев средь эллинов больше, чем жриц и поэтов.
Величье и власть мы в громовом несём кулаке,
Не зная усталости и не взыскуя награды,
Вдоль скудных селений под тёмным невидящим взглядом
Собаки пастушьей ли, девочки в чёрном платке.
Здесь бани не жди – научись умываться песком,
Здесь спрос на живых – жаль, что жизнь не дороже цикады
Или стрелы, что из раны ты вырвешь с куском
Мяса, когда уцелеешь – один из попавших в засаду.
…И вышвырнет Зевса из Храма восставшая чернь,
Веря в нелепую сказку, что избрана богом,
(Только, если бы он оказал наглецам эту честь,
То, разглядев, не пустил бы их дальше порога).
Смерти колёса гремят, павших сжирают костры,
Небо несёт на плечах, изнемогая, пехота,
И усмехаются вслед смуглые дети Торы,
Зная, что бог их спасёт, а мы сгинем за тем поворотом…
Яд пораженья разбавим, уйдём в забытьё,
Но ни вино, ни гетеры израненных нас не излечат,
Кончен поход, но вонзается в сны, как копьё,
Свет Иудеи и талесы в сумерках,
Как негасимые свечи.
Июль, 2010
АВРААМ
За порогом – ночь и скользкий ветер
С ледяной крупой,
Ты ли сыплешь снег и звёзды эти
Над моей тропой?
Ослик медлит, он седой, как иней,
Хворост по костлявой бьёт спине,
И веду к Тебе я в жертву сына,
К всесожженью, как велел Ты мне.
С именем Твоим мне всё под силу,
Помоги же муку побороть,
Страшно мне не то, что будет с сыном –
Что с тобою станет, мой Господь?
Только ли меня ты лечишь болью,
Ангелом, что нож удержит мой.
Вижу гнев твой, смешанный с любовью,
В лезвии – щербатый путь земной
Где уже на смертным изголовьи
Вдруг пойму, зачем я родился:
Чтобы Ты мог стать со мною вровень,
На распятье Сына принеся.
ДЕЛОС
Два близнеца, рождённые под пальмой,
Ещё не знают, что им суждено,
И выгоревший остров, словно парус,
Наполнен ветром.
Как веретено,
Разматывая “А” – в “Аполло, Артемида”
Стеклянной многоцветной пирамидой,
Звенит закат и славит красоту,
Мелькают спицы – солнце или лира –
И в чащах Греции, в нежданном перемирье
Затихли звери, глядя в темноту.
(Так смертным довелось с богами жить
На Делосе – забрав свои могилы –
Чтоб не рожать здесь, и не хоронить).
Что стало с близнецами, я не знал,
Но им завидовал, заполучить мечтая
Их молодость и вечный карнавал,
А прожил век, скуля и заикаясь,
По лестницам крутым едва взбираясь,
И в зеркалах себя не узнавал.
Я тёплый мрамор трогаю руками,
Но жизнь ушла – земля теперь – ничья.
О львы могучие от Наксоса и храмы,
Вас высекли такие же, как я,
В минуты счастья вровень встав с богами.
Войду в пейзаж и робко стану с краю
Частичкой мозаичного панно,
Театр полон, лавр не умирает,
И солнце в небе – как веретено.
ТАЛИСМАН
Я носил рубаху с чужого плеча,
Я ходил за неправду в бой,
Но хранил от пуль меня и меча
Талисман в разлуке с тобой.
Тёмный перстень, где щит и имя твоё,
Наши судьбы взявший в залог,
Ты шепнула: “ Минует тебя вороньё,
Вот он, пастырь твой и клинок”.
Нам пели герольды, как соловьи:
– Герои, вам – исполать !…
Рабу говорили: – Ты – часть семьи,
Cтупай – за семью воевать.
Я оставил тебя в печальном краю
Среди чужих людей,
А ты талисману за храбрость мою
Жизнью платила своей.
В хлеву рождённый я богом не стал,
Не ангелом шёл на войну,
Но если б мог творить чудеса,
Друзей бы к жизни вернул.
Солдат неизвестный, живи сейчас:
Минуту, день или год,
Хозяева вещи меняют – нас
Забудут – дня не пройдёт.
И память казнит – страшней палача,
И ты всё ярче во мгле,
Ты – мой талисман и моя душа,
Но нет тебя на земле.
11.2012
ДЕВОЧКА С КНИЖКОЙ
Курицу к свадьбе режет старуха,
Пух отлетает вместе с душой,
Девочка видит кастрюли и кухню,
Двор под балконом – и праздник чужой.
Девочка книжку для взрослых читает
И поцелуи чужие считает,
Тонкая шея, чёрные брови,
Камень в колечке – капелькой крови.
И повторяет строку за строкою:
“Только б любимый был под рукою,
Лишь бы душа по душе не болела,
Лишь бы любовь моя не отгорела…”
…Что тебе снится, моя золотая,
Замок заснеженный, уханье сов…
Принц не вернется – цветы умирают
Вместе с последним ударом часов,
Ты не устала от птичьего грая?
Не закрывай свою дверь на засов…
Гости сошлись, и музыка играет,
Первая рюмка – и рюмка вторая,
Ой-да, да гай-да,
Жги-да, играй-да,
Курицу белым вином запивай-да!
…Что с нами будет, моя золотая,
Сердце не ведает мер и весов,
Вот она, книжка твоя, как живая,
Вся из тобою придуманных слов:
Ты над двором и пустой круговертью
Пишешь её, продолжая мечтать,
Лучшее в нас – от Любви и от Смерти,
А остальное – не стоит читать.
Всё повторится – строка за строкою:
“Только б любимый был под рукою,
Лишь бы душа по душе не болела,
Лишь бы любовь моя не отгорела…”
* * *
Штабс- капитан
пьёт, как Мусоргский,
и
под музыку любит культурных:
стащит трусы с них – и
с хода в астрал –
без очков – близорук он,
а там
ангел
cмакует текст богохульный,
там и Гендель – хорал дописал
и
делает физкультуру:
сто приседаний,
ну, а здесь, вот –
Чапая не держит Урал
Убивают на совесть
его – так, чтоб сделать героем
он “спасибо” сказал,
напоследок успев
отразиться
в плёнке
уральской водицы,
в берег ушедшей,
сонный ещё,
от песчинок рябой,
и
на дно утащив
с горизонта –
тут в хорале вступает гобой –
белой чайки крыло ,
недопитый стакан самогона
и кальсоны,
пробитые пулей,
не нарочно надетые в бой
с бодуна голова
штабс, разбужен стрельбой,
свесил руку с крова-
ти туда – к портсигару с дукатками –
сунул,
ввинтившись едва
в умывальник чугунный,
помочился в него
за окном сквозь туман-молоко
скачут белые гунны и красные гунны
Париж – далеко
ветер воду стрижёт
и
двойник его, на боку приобщаясь к вселенной,
мылит щёки уральскою пеной –
тут в хорале вступает фагот-
и уже облака стекаются каплями ртути,
и затянута в небе дыра – и как не было этого дня
выйдет на Елисейские – дрянь – не страна,
а в Архангельском – снежно, а в Яре – цыганки
из приказа “вперед” голубь скручен бумажный
летит телеграммкой
сквозь амальгаму —
где, летом согрет,
возлежит на цветах, как Гоген, он
с гогенкой не робкой
39 и 7 у него – пятый день ,
и
летальный рентген, – говорит медсестра —
и уходит с медбратом в подсобку
и её на матрас он кладёт
впереди аборта издержки
и покорна она,
зная всё наперёд,
у неё-то задержка,
но жизнь-то идёт
и
в надежде на лучшую –
то и дело кого-нибудь убивают
там, за стенкой,
плывёт по Уралу Чапаев,
говорит, что пока – засыпает –
и шесть дней не велит хоронить
и всё руку синюю тянет
к другой,
что из астрала свисает —
и
штабс-капитан
дукатку даёт ему – и прикурить
МУЗЫКА НАОБОРОТ
Чёрной лентой перевит
Брата старшего портрет,
Он чеченами убит
В девятнадцать с чем-то лет.
Мне костюм его – как раз,
Ну, а мать – стирай пелёнки :
Родила ему девчонка
И теперь живёт у нас.
Кончится война вот-вот,
Вижу, как кино и сон:
Брат пришёл , гостей зовёт
Старенький магнитофон.
Поглядишь, тут все – солдаты,
На страну обиды нет,
Хорошо сидим, ребята,
Против нас – хоть целый свет.
Жаль что с нами не поёт,
А сверлит в груди воронку
Перекрученная плёнка,
Музыка наоборот.
* * *
Я лежал так долго, что стал отпечатком
В простыне желтоватой,
В твоей сетчатке,
Присутствуя здесь, оставшись нездешним
Грачом на зимовке, скворцом без скворешни.
И пока румяную грустную куклу
В кавалькаде машин, в чёрно-белом кино
Везут на гранитную свалку в Бруклине,
Где ночами усопшие стучат в домино,
Пока, окружённый роднёй неловкой,
Я стою с номерком на ноге у небесных врат,
Выйди во двор и повесь простыню на верёвку,
Чтобы тень моя вместе с тобою встречала закат.
15. 8.2007
ГРУЗИНСКАЯ НАРОДНАЯ ПЕСНЯ
Я помню, над Курой стоял,
Над тёмною водой,
Фиалку к сердцу прижимал,
Как Сталин молодой.
О, если б мне достало сил!
( Пусть я почти седой),
Детей бы руках носил,
Как Сталин молодой
С соседом я б не возлежал,
Не крал жены чужой,
А с книгой спал – и весь дрожал,
Как Сталин молодой
На друга не точил кинжал,
Не добивал бедой –
Любовь бы сеял я и жал,
Как Сталин молодой.
Пока б не снёс последний дом
С нелёгкою судьбой
Трубил трубой, горел огнём,
Как Сталин молодой
И на меня Кура глядит
С улыбкой чуть рябой,
И над страною день звенит,
Как Сталин, молодой
ВОРОВСКАЯ ПАСХАЛЬНАЯ
От Голгофы до Бат-Яма
Шмон и блок-посты,
Далеко видать мне, мама,
С этой высоты.
Забирали меня, мама,
Папа не помог,
У него своя программа,
Ну, а я – не бог :
За развратную рекламу
Божьей чистоты
Повязали меня, мама,
Римские менты.
Но бананов — этой самой…
Не совал я в рот,
И не я буянил в Храме –
Я ж не идиот.
Прокурор мой, прокуратор,
Будь ко мне добрей,
Вовсе я не нагловатый,
Так себе… еврей,
Не лепи,что меня сдали
Кореша-кенты,
Что они позанимают
Рядышком кресты,
Веет мятой над Голгофой
Ветерок степной,
Загорю в анфас и профиль,
Соберусь домой.
Семь шагов — с креста да в яму —
Скатят колобок,
Ты б меня забрала, мама…
Бог мой!… бок мой.!.. бок..
ИЗ ИСПАНСКОГО АЛЬБОМА
В своих талантах разуверясь –
Не донкихот, не донжуан –
Я вас любил, мои mujeres,
Пока стоял в стакане херес
И мелочью звенел карман.
ЛЮБОВНЫЙ НАПИТОК No. 9
( фрагмент)
Историк сделал школьницу брюхатой.
Отвар адониса пила, душицу, руту,
Со шкафа прыгала, водил к гомеопату —
Не сорвала, хоть бей её лопатой…
А родила — назвал дитя Сократом
И в поезд сел, и сгинул в стеклах мутных.
Но если имя счастье и судьбу
Пророчит – и свободным стать рабу,
Неужто, вправду, ждет его цикута ?
И мальчик крючит пальцы на ветру,
И одиноко бродит по двору
А школьница… без школы , но здорова,
Есть огород, родители, корова,
По ‘телеку”во всем обещан взлет,
Веселый вождь играет телесами,
То под водой он, то под небесами,
Надеждой осеняюший народ,
Но взгляд такой – что дал бы показанья
Сам на себя – и вместо покаянья
Взял знамя в руки – и за ним – вперед!
В столице – рай, да и в селе народ
Живет неплохо, разве, недород,
Дороги стали… но весна придет.
…И мальчик вырос… и бежал из дома,
Объедками питался, спал в соломе…
Искал отца ? Рожденный ”несмотря”,
Жить вынужден, себя благодаря.
Но если не отца, чего он ищет,
Библиотечный служка полунищий,
В районном центре посреди земли,
Куда ни поезда, ни корабли…
Где с фабрики вернувшись,в честь прибытья
Ткачихи в полуженском общежитье
Сольют культурно самогон в графин
На счастье и аванс имея право,
Сияя телом как оплот державы,
Демократичней всех земных афин
Худой и пылкий, с гривой вдохновенной,
Он говорил им о “Весне священной “,
Об Афродите, сотканной из пены,
Которая ничем не краше их,
– Хороший мальчик, хоть и не жених, –
Вздохнет одна, внимательней других,
Скользя ладонью по его колену.
В ту ночь дороги снегом занесло,
И время стало белою равниной,
Так, без любви, он потерял невинность,
Сказав себе : “ Мне нынче повезло”
—————-
От армии избавленный по зренью
Однажды он сложил стихотворенье,
Кипящее от злости… Отчего?
Никто ничем не ущемлял его.
Бумажный голубок, молись на ветер,
Лови струю, иначе – штопор, крен,
Нелепо назначать себя поэтом
В жестокую эпоху перемен.
Зачем он рифмовал, сплетая это?
Cудите сами – вот его куплеты :
“Матрешка милая скромна и не капризна,
К ней русофил был вхож, и соблазнял еврей,
Рябой грузин с палаческой харизмой
Дал ей уроки садомазохизма –
Рвал ножичком и радовался с ней,
Построив лагерь стран социализма,
И в нем – других немало лагерей.
…Разбилось зеркало, осыпалось, как Голем,
Где ж плеть хозяйская, кому ей подавать?
Но целы лагеря, куда по доброй воле
Вернулись мы – опять по воле тосковать.
Промочим горло – хватит революций
С изжогой …. ни иллюзий, ни поллюций,
А все ж Россию глазом не объять!
Да , есть Пахан, но есть жратва в бараках,
Здесь не до бродских, не до пастернаков –
Охранникам бы меньше воровать,
Владимир Путин, бдительность протри,
Повсюду враг – снаружи и внутри
Послушай , что клевещут ”‘правдорубы” :
Что, дескать, взял ты у вампиров зубы,
Посеяв ночью – ко двору пришлись,
Теперь куда не глянешь, стаи крыс
В погонах, в штатском, в орденах и лентах
Творцы и холуи-интеллигенты,
Опущенные скопом за бабло,
Таких и зэку тронуть западло…
Ты подарил нам это кватроченто,
Король крысиный c дьявольским гало,
Тебе с Россией крупно повезло,
Ты – ей жених: из грязи – в “штази” – в князи,
Танцуют все, кого наприглашал,
А остальным нагнуться, как в намазе,
Всем, кто смеялся и провозглашал:
“ Ну, кто еще невесту не сношал? “
Танцуют все – твои партайгеноссе,
Гебешники, чиновники , отбросы –
Жиреют крысы – и поет мурло,
Тебе с Россией крупно повезло,
Красавица и шлюха с пьяной рожей,
Базарит и цены себе не сложит,
Но урезонишь – даст за просто так,
Надежду дай ей – подари пятак,
Ей кнут милей, чем пряник, c каждым разом,
Колени в кровь – всё та же – садомазо…
Так назначай им, что – Добро, что – Зло:
Тебе с Россией очень повезло.
… Напрасно стража у Кремля,
Так суетится,
Спит…дрыхнет русская земля –
И не проспится …”
Март, 05. 2012
ВОСТОЧНЫЕ МОТИВЫ
Убралось небо в жемчуг, на земле
У каждого своя звезда и Лейла,
А я был проклят нищетой с рожденья.
О, Зейн, судьбой украденный алмаз,
От липких рук и чёрного злословья
Приди и защити меня любовью,
Всё выплакано, видишь кровь из глаз?
И мается душа в словах раъединённых,
Всё о тебе, к тебе, о, грусть моей тоски !
Бессонница роняет иступлённо
На лист – чернила, иней – на виски.
* * *
Это — чудо, а хочешь, судьба:
Я и брат, мой близнец,
Только мы и спаслись
Из ночного горящего дома.
Так в 12 я стал сиротой
И подёнщиком, ткущим ковры.
Знаешь, даже во сне
Я вязал узелки, и узор цвета крови,
Проникал в тёмно-синий, а белые розы
По ковру разлетались, как голуби.
Помню, под синее небо
Из подвала во двор выходил я, как из-под земли.
Не на зов муэдзина вставал, но кормить голубей.
Я свободою бредил, а брат мой – богатством:
С миру по нитке собрал он себе на рубаху,
В рост начал деньги давать,
Разоряя других.
Чудо-верёвку придумал,
Но был должниками повешен…
Жить за двоих мне пришлось,
И когда в его память
Ткал я ковёр,
Ангел крылья ему подарил –
Дал одно – и взамен взял мой разум:
Бог – свидетель, летал над Багдадом
Чудо – ковёр
В пятнах вина и любви —
Дерзкий смерд, презирая мечети,
Брал у богатых,
И хуже — я крал у любимой:
Дни её, ночи, часы
В страхе жила, что как вору мне руку отрубят
Или в зиндане сгноят…
Испытало нас чудо – и кончилось:
Молния в небе
В прах обратила ковёр,
Проучив нечестивца.
Хочешь дослушать, долей-ка в стакан мой вина…
В чём наше счастье, духанщик: в богатстве, в свободе?
С богом ли знается дервиш, танцуя и падая в пыль?
Вот оно, чудо последнее:
Пью – а стакан не пустеет,
Весел с утра я и пьян,
Много ли с пьяницы взять?
* * *
Ты музыкой во мне звучишь,
Любовь моя, так струн слегка
Коснётся красота в ночи –
И звук плывёт через века.
Я долго шёл, и пыль дорог
Навеки въелась в каждый шрам,
Но всё, что было – лишь пролог
Перед тобой, мой главный храм.
Ты – свет в окне, вода в пути,
Весны могучая река,
В тебе – истоки всех стихий,
Начало каждого стиха,
Ты – дом, в котором мне тепло,
Моё волшебное стекло,
Через которое смотрю
На снег, на детство, на зарю.
Открой меня, с собой возьми
Страницей, строчкой в дневниках…
Плывёт звезда – и дремлет мир
У колыбельной на руках.
* * *
Вечером душным
Веером мух отгоняю.
Словно запутавшись в складках халата
Поёт соловей
1970
BRIGHTON BEACH
До старости был жене и подругам полезный,
На то и еврей.
А теперь они жили: она со своей болезнью,
Он – со своей.
Прошлое рассыпалось,
С памятью стало плохо,
В карты играли – всё время он был “дурак”.
По столу бы в ярости грохнул —
Не сжимался кулак.
И тоска, как ссадина под коростой,
Неизвестно на что искала ответ,
И назло водителям
Он тащился сквозь перекрёсток,
Изведя их зелёный
И красный растратив свет.
Теперь он – сидящий на фото с краю –
Кричал в интернет, поминая “мать”,
Что скоро, крестом себя осеняя,
Будет Европа ислам принимать.
…Но суп опять удался на славу,
Океанский ветер нёс благодать
В синие сумерки, и к тёплой лавочке
Бабочка прилетала – с ним поиграть.
А ещё ворчал на жену: зачем купила ему –
Ведь он не носит костюмы,
На какую свадьбу его надевать?
Потом простыл на ветру
И от простуды умер –
От чего-нибудь надо ведь умирать.
2010-2012
* * *
Порт трёх морей – метафора державы,
Величия былого привкус ржавый,
Мы дуем в паруса – и не плывём,
Корвет наш – дряхлый пёс….
Привяжем к сваям,
Сойдём на берег – здесь и доживём –
Под Птичьим рынком, где гремят трамваи,
Где певчим в перьях – шеи отрывают,
Как вспыхнет драка полупьяным днём,
Вороной белой, чёрным воробьём
Пугая кривогубых попугаев.
……………..
Во сне летаем, падаем во сне,
Но и у нас – от странствий – по спине
Плывёт татуировочка живая,
Где клипер поднимает паруса,
Как белых птиц, берущих небеса.
Сбежать из клетки… не прибиться к стае.
…Да, птицы, да, корвет, но где их след
В воде и воздухе? Вернём-ка жизнь на сцену:
Здесь по любви вам сделает минет
За пиво или комплексный обед
Красавица с улыбкой гуинплена,
Вот бородатый пожилой поэт
В обнимку с юношей – чтоб не сбежал из плена.
Ещё рембо не разлюбил верлена,
Но бухта – рядом, и корабль – не пьян…
Распеленает розовый туман,
Отхаркивая смогом, как в чахотке,
Портальный кран, визгливую лебёдку
И в пене волн ошметки бороды,
И молодость, как куст, что вырос в глотке,
О, сбить бы эту боль, как каторжник — колодки ,
Шагнуть в круговорот надежды и беды…
………..
Ещё в падучей бьются дневники,
И никого никто не провожает,
Вокруг матросы – пьянь и должники,
Но светел день, и ни к чему стихи,
А если что – так море отпевает.
Куда плывёт, не знает пилигрим,
И солнце зыбь зелёную листает,
Как книгу, недописанную им,
Над альбатросом – облачко, как нимб,
Сбежать из клетки… не прибиться к стае…
* * *
Мы уже не не ищем умысла с подоплёкой
В том, что люстра больничная – бронзова, как дамоклов,
Что медсестра с улыбкой крахмальной
Не мимо, увы, пронесла эту чашу
И ужин последний – в саду госпитальном,
Что судьба и слово сливаются по наитью,
По сосудам, забитым будничной дрянью мелкой,
И, глотая горечь, тащат тебя магнитом,
Возвращая жизнь разбитой компасной стрелке.
И замаливая недуги,
Мы клянёмся жить безыскусно,
И гадая на чувство, как в детстве, наверняка,
Следим, как две спички, сгорая,
Клонятся друг к другу,
Зажатые с двух сторон коробка…
16.8.2007
ГОРЕМЫЧНЫЙ ВАЛЬС
По базарам с шарманкой и кружкой
Горемычные вальсы таскал
И любил он соседку-блядюжку,
Потому что другой не искал.
(Ничего, что она у вагонов
С тем пойдёт или с этим пойдёт,
Потому что на этом перроне
Каждый что-нибудь да продаёт).
Жил в клетушке, гордился Россией:
Воровство ей – как удаль и прыть,
Жаль, иуд до руля допустили –
Ни отмыться, ни окна отмыть.
Но на пасху, добитый удушьем,
( Кто воскрес, а кого – отпевать)
Он обмыт был соседкой – подружкой,
Не забывшей над ним горевать,
Что клетушку, считай, заселили
И на стены кладут купорос,
Что они ей копейки платили
Там, где в мусоре преет откос,
И текут богомазною синью
Купола, словно капельки слёз,
И не снятся иудам осины,
И пригорок крестами зарос.
29.11.07
* * *
С котятами была морока:
Как выходила, видит бог.
И только тот был одиноким,
И не прижился он, не смог.
В нём искры не было кошачьей,
Зато другие, хоть куда,
Попривыкали к скудной даче
И мрачной близости пруда.
От одуванчиков и дрока
Был ярким день, и жизнь легка.
Они терзали кошку скопом,
Они хотели молока.
И отражая их нападки,
Косилась кошка в полумрак,
И через треснувшие грядки
Шла в тень и тёрлась о башмак.
Но был не с ней, хоть и под боком,
Хозяин, и башмак – старьё.
Да он и жил-то ненароком,
Пером скрипя, свистя своё.
…Спускался вечер ниоткуда,
И разливался Млечный путь.
Уснут котята – день был трудным,
И только кошке не уснуть:
Мышей блестящими глазами
Пугать, и в звёздной тишине
Вздыхать и слушать, как хозяин
Губами чмокает во сне.
1982
СТОРОЖКА
В лес ушёл из местечка,
Зверей собирал к порогу:
Говорил, человек не поймёт…
И — ни ногой в синагогу:
Надо Ему – сам придёт!
А пока – шла зима с ветерком заодно,
С неба падали белые крошки,
И не в суп его постный, а за окно,
Засыпая по пояс сторожку.
И пока что он рыбу у проруби ждал,
А жена — печку жарко топила
Или в лавку шла по его делам:
Взять бумагу, хлеб да чернила,
И кошка поглядывала на старика,
И на буквы, шуршащие под пером, как мыши,
Мечтая муху достать с потолка,
Подпрыгнув повыше.
Снег сходил…и слабела рука.
Ветка с дерева ухнула в крышу,
Словно кто-то терпел, пока он книжонку допишет,
Чтоб прихлопнуть его, чудака.
Он лежал на полу
Сторожки, ставшей высокой,
И стоял в молчаньи лесной народ,
И жена голосила, что был он пророком,
Но бог Пятикнижьем заткнул ему рот.
………
А с утра она в лавку пошла
И, не зная, зачем, купила
Бумагу, перо, чернила,
И улица – как сквозь неё текла –
По колее, где зимою — лёд,
А в оттепель — яма на яме,
Что выжмет плоды и подошвы сотрёт,
По которой уходят с пустыми руками,
Где радость, как хлеб, и беда, как вода…
Но гроздья миров, заходя на постой,
Плывут над забытой сторожкой пустой:
Листая столетья, как листья в садах ,
К судьбе или зеркалу – Книге Шестой…
12.2007
* * *
Жил писатель, полный прыти,
И увидел чудный сон
Посетил его Спаситель
И сказал : ” Ты – посещён.
Сочинив свои творенья
В титанической борьбе,
Заслужил ты, в поощренье,
Выбрать памятник себе .
Вон они, за той оградой,
Где в траве стоит босой
Мой заведующий складом,
В капюшоне и с косой “.
И проснулся тут писатель,
И умерив славы пыл
До сих пор в живых, приятель,
Хоть и в памятниках был.
* * *
Зря их ловят, зря зовут
Птиц, которые поют:
Прилетают-улетают,
Где хотят, там и живут.
На “гуль-гуль” и на “кис-киц”-
Не проси – не отзовутся,
Захотят, во сне вернутся –
Бабочкой сквозь сеть ресниц.
Чтоб к утру забыли вы,
Запивая чаем пиццу,
Имя женщины…травы…
Или кошки…или птицы?
ИЗ ЦИКЛА “МЕСТЕЧКО”
Говорят, говорят, говорят,
Руку дают на отсечение – клянутся
Пятиконечной звездой,
Пятикнижием Моисеевым,
Пятым колесом в тачанке.
МИШЕНЬ
Тир без крыши. Трава под настилом.
Восклицанья, Насмешки. Азарт.
Спины, локти, приклады, затылки.
Молчаливых мишеней глаза.
И к барьеру спешат протесниться
Отставник, призывник или ферт.
Рыжеусое солнце на лицах.
Счёт патронов. Кассир в галифе.
Обо всём забывая на свете,
До конца беззаботного дня
Всё стреляют, всё метят и метят
В балерину, в лошадку, в меня…
1971
ДИВЕРТИСМЕНТ
Сгрудились бычьим стадом,
Рванулись из-за черты,
И он был в этом параде:
Плечи, суставы – градом –
Потные до тошноты…
И ни тучки, ни ветра,
Пошёл, марафон!..
А на 42-ом километре
Стадион.
…………………………………….
Народ к стадиону ломился –
На праздник хотелось всем,
Играла свистками милиция,
Лотки выпирали из стен,
Оркестр наяривал марши,
От пива вскипала кровь-
Был стадион, как чаша,
Полная до краёв.
По полю, по жёлтому зною,
На чёрный гаревый круг,
Вывел школьников строем
Молодцеватый худрук.
Грянули песню разом,
Тысяча или две,
Телами писали фразы
О мире и о вожде.
Плыл, искажаясь в кубке,
Раз-весёлый народ,
У комментатора в рубке
Радостью пенился рот.
………………………………
Тёк асфальт под ногами
В бога и в мать “Даёшь”!
В липком сверлящем гаме
Был он, как в масле – нож,
Мир в моментальных снимках
Раскачивался в мозгу:
Лица, слова, обнимки,
“ …Как-нибудь… добегу…”
Он вбежал туда первым
Под ошалелый крик,
Вспученной банкой консервов
Стал стадион от жары.
Над ним нависла мычащая
Людская стена,
И был стадион, как чаша,
Выпитая до дна.
………………………………
И бежит он, палимый,
Мимо этих людей,
Мимо третьего Рима,
Ста его площадей,
Где за створками ставен
Смотрит кто-то во тьму.
И охрану расставил,
Да не спится ему.
Он, тоскою удушен,
Пьёт лекарства, как хмель,
У лица, над подушкой,
Чёрный бреющий шмель,
Нет от совести средства –
И вражды не тая,
В ожиданьи наследства
Затаилась семья.
Чёрный шмель улетает,
Закрывают окно.
И лицо закрывают,
И в палате темно.
Дайте воды напиться,
Не могу!..
Чего только не приснится
На бегу…
1978
* * *
То колокол, то звяканье монет –
Собор и рынок вечно на виду,
Я не был в Саламанке двести лет,
С тех пор, как Санчо сжёг сковороду:
Обедня здесь короче, чем обед,
Высокое с обыденным – родня,
Фонтан Свободы в затхлый туалет
Впадает – и разумней не найду:
Cтань рядышком – и светлая струя
Поможет справить малую нужду –
Под памятник, забытый среди дня,
Взыскующий, что в глаз попал помёт :
Пол-неба, пол-любимой вижу я,
Которую пол-ослика везёт,
И всё что мне осталось – представлять
Других пол-мира, свет и тень кроя,
“Полу-враги” читать “полу-друзья”,
Полу-печаль надеждою назвать.
И Санчо – рядом, бронзовый, живой,
Насмешливо качает головой.
12.2007
* * *
Не молюсь, не соблюдаю,
В послезавтра не гляжу,
То вам правду сочиняю,
То вам небыль доложу,
Но пока душа есть в теле,
Ангелы хранят меня:
В полночь – чёрный, в полдень – белый
Среди бела-бела дня.
Почестей не удосужен,
И немногими любим,
Видно, я зачем-то нужен
Этим улочкам глухим,
Где скользит, цепляясь, память,
Словно муха по стеклу…
Может, с ними выйду к храму,
Заплатив добру и злу.
У меня в кармане – сдача,
В миске – суп, звезда – в окне,
И никто из нас не плачет
О прожитом всуе дне.
01.30.2009
МЕДОВЫЙ МЕСЯЦ – 1
Хотя б на немножко,
Хотя бы на разик
Дай ручку, дай ножку,
Дай ушко, дай глазик.
Ах, нет, ничего
Брать не вздумай обратно:
Где – чьё и где – кто,
Мне пока непонятно.
Давай повторим,
Но играй без обмана.
Ты. что-то не то мне
Даёшь постоянно!
Еще пол-разочка,
И хватит, и точка.
Дай носик, дай ротик,
Дай спинку, дай щечку.
Еще, ну, еще,
Ну, еще пол-секунды !
Ещё хоть мгновенье,
Еще хоть чуть-чуть…
ПОРТРЕТ
Кукольник выручку пересчитает,
Бросит в огонь недописанный текст:
Кончилась ярмарка, мусор сжигают…
Сварит картошки, с селёдкой поест.
Ехать куда ему – так ли уж важно:
Без декораций – дорога легка,
Есть две руки – где по кукле, и каждой
В пьесе положено – два парика.
И, как они, он – седой и кудрявый:
То – молодой, то – с лицом старичка,
Кукол любимец – без денег и славы
Спящих в обнимку на дне сундучка.
Кружат над ним облака, изгибаясь
Рыбною костью, гусиным пером:
Что он там прячет, едва улыбаясь,
В пальцах озябших – над низким костром?..
14/ 1/ 2003
* * *
Август шафрановый… проседью
Теплый туман над водой
Девочка медноволосая,
Думаешь, я – молодой?
Мы за грибами-орехами
Бродим с тобою пол-дня,
Ты к нам на дачу приехала,
Дальняя наша родня.
Дни твои светом наполнены,
И, увлекаясь игрой,
Ходит из комнаты в комнату
Музыка за тобой.
Ты еще дышишь вопросами,
Солнца запас не иссяк,
Девочка медноволосая,
Все мы у лета в гостях,
Ноги твои загорелые
Пляшут, и плещет река,
Чиркну, а спичка – горелая,
Пусто на дне коробка.
Ветер ли ночью расхристанной
Ставней разбудит меня,
Стану тетрадь перелистывать,
Сяду с вином у огня.
В соснах ли трёх заблудился я –
И ни своих, ни чужих,
Девочка, где научиться мне
Попросту жить, чтобы жить.
…Птичье и разноголосое
Утро – страница судьбы,
Девочка медноволосая,
Что же… грибы так грибы…
Ноябрь, 2010
* * *
Память моя, словно чёрная нить
Из машины, теряющей масло…
Капля за каплей…
Кто я… откуда… куда?
Cколько мне ехать осталось?
01.2009
ДЕКАБРЬ
Переставлять на кухне утварь,
Вздыхать, что деньги – как вода,
Дремать над чаем мутным утром,
Гадая, вторник иль среда,
Всё в этом доме обветшало,
И незачем на помощь звать,
Как будто нам с тобой осталось
Уже не жить, а доживать,
К сапожнику, кривя походку,
Нырнуть в подземный переход:
Он ставит туфли на колодки,
Что делать – многим обувь жмёт.
Всё – как всегда, забот хватает…
Лишь заикаются порой,
Как будто что-то вспоминают,
Часы с кукушкой неживой.
Не жди ни вора и ни чуда
Засовов больше, чем дверей…
Куда б ни лёг – ты с краю будешь.
Дождаться б лета – в нём теплей.
1971
* * *
В зале ожидания так себе живут:
Маются, сменяются, часто воду пьют.
Кипячёной, постной бак водой залит,
Кружка на цепочке – чтоб не унесли.
Спят, как на иголках, на узлах с добром,
Всё здесь ненадолго: этот дом – не дом.
Телефоны мучают, семечки грызут,
Поезда транзитные стороной ползут.
Разговором бродят… А когда невмочь,
Покурить выходят, посмотреть на дождь…
1971
У СТОЛА
Зелёное сукно – надежды и заплаты,
Подмигивают нам больничные палаты,
Ведя столетьям счёт, азартный и нарядный,
Играет с Б-гом чёрт в небесной биллиардной
О нас ли разговор: убрать на солнце пятна?
Устроить глад и мор ? (но им и так не сладко)
Пустить их в огород – раба корми и радуй,
Переизбрать народ – евреев – на арабов?..
Но не тревожит нас вопрос – а в чьём мы вкусе:
Равно нам – в боковой или центральной лузе.
Шарами бьют шары – под вздох ли, под лопатку
Хозяева игры, блюстители порядка,
Высокий взмах ресниц – для нас – тысячелетье…
Что делать – падать ниц меж пряником и плетью ?
С тобой – твои миры , они – в твоих ладонях:
Ещё горят костры – в осенних гривах кони,
Зелёное сукно, проклятое болото!….
– Молчи, допей вино. Не плачь… ну, что ты… что ты…
1970
АРМЕЙСКИЕ ПРИПЕВКИ
*
К медсестре майор приходит
Показать наверняка,
Как мы вводим и выводим
Наши славные войска.
*
Залетел десантник к Вере –
Не видать его с тех пор –
В нижнем слое атмосферы
Он сгорел, как метеор
*
По колхозному двору
Шёл сотрудник ЦРУ :
Разузнать хотел шпион,
Где мы варим самогон.
*
На просёлочной дороге
Развалился “Мерседес”,
Потеряли мы в колхозе
К этой фирме интерес.
* * *
Он продал его смаху – на то хозяин:
Водка кончилась, нечего жрать,
И жена его – то рожает,
То опять готова рожать.
Он селёдку нарежет кусками,
Отхлебнёт из дрожащих рук,
Подойдёт… гриву треплет… икает:
Она – его лучший друг,
Нож оставил в траве, с тарелки
Недомерки-куры клюют,
Узкий двор на закате меркнет,
И петух кривоногий дремлет:
Потоптал их – и пусть живут,
И она стоит – мордой уткнувшись в угол,
(За стенкой – ругань, заплакал ребенок),
Спит и не cпит, и зрачки куда-то уходят:
Там, под веками – день, и её лошонок
За подводой бежит в пыли и мареве луга.
18.08.2007
* * *
Если холодно на свете,
Если пасмурно в окне,
Мастер кисти, ты в ответе
За погоду по стране.
Ты идёшь и пишешь лето…
Вот расцвёл зимою сад,
Вот заулыбались дети,
Вышел город на парад,
Эй, художник, больше жизни,
Не споткнись на мостовой!
На тебя глядит Отчизна –
Мать твоя и критик твой.
* * *
Свой век промотав и просрочив
/Судить бы по строгости всей/,
Уже пустяком не морочу
Любимую, совесть, друзей.
Уже неуверенны мысли,
И губы, и пальцы мои,
Безумье повадкою лисьей
Приходит. Молчат соловьи,
Качаются тонкие ноги
Цыганки в косынке цветной,
Что мне обещает дорогу,
Дорогу – и пыль за спиной.
1970